"Маленькая виртуальная не-смерть", Jelita

[tbfanfiction]

Меня просили поднимать "старые" фанфики по мере прикручивания к ним голосовалки. Выполняю


Автор: Jelita
Название: «Маленькая виртуальная не-смерть»
Рейтинг: G
Жанр:ангст
Персонажи: Профессор Водсворт, Кейт Скотт
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Ёсида Сунао
Примечания  princess_Diana Публикуется с разрешения автора, текст взят отсюда. Фанфик получил первое место (жюри) на конкурсе фанфиков Аниматрикс-2007


Это должно было сработать. Мы все – я, Вацлав, Ноэль, Леон, Абель, даже Ее Преосвященство (хотя она скорее утвердительно молчала) – были уверены, что Франческо и его подручные ищут способы навлечь на нас «Кару Господню». Так помпезно они называли различные нелицеприятные методы воздействия типа сбора компромата на герцогиню Миланскую и ее подручных с целью распустить Акс и заполучить всю власть в Ватикане (и бедного Папу Алессандро) в свое единоличное распоряжение.

Как собирают компромат? Самым логичным мне представлялась расстановка жучков. Значит, их нужно найти. Кто может это сделать? Конечно же, я! Ведь именно я обладаю достаточно глубокими познаниями в микроэлектронике и теории радиоперехвата… и во многих других вещах, хотя это к делу не относится. И именно сегодня я закончил работу над замечательным прибором, который назвал «Хранителем-1». Он призван защитить нас от Божьего гнева по версии святой Инквизиции.
Возможно, следовало бы предупредить Кейт о том, что я активирую мое изобретение – она очень нервно относится ко всяческим несанкционированным колебаниям и излучениям. Но я решил этого не делать. Прибор маломощный, вероятность сбоя (по моим подсчетам) крайне мала – сотые доли процента. Так что незачем попусту волновать нашу Железную Деву.
Я нажал кнопку подачи энергии, и «Хранитель» тихо загудел в моих руках. Небольшой монитор засветился мягким зеленым светом, демонстрируя шкалу настройки. Начну с более низких частот…
Терабайты информации в секунду. Живой разум эффективнее любого компьютера, его быстродействие уникально – особенно если разум не отягощен заботой о теле, незаметными сигналами от внутренних органов. Только информация, чистая, незамутненная. Я – в сетях. Я – в каждой молекуле проводников. Я – в электромагнитных колебаниях. Я – электрон, я частица и волна одновременно, живое воплощение теории корпускулярно-волнового дуализма, как сказал бы Вильям. Я способна передать свой голос в любой микрофон, я способна спроецировать свое изображение без каких-либо специальных устройств в точке приема. Я – Железная Дева, броня моего корабля – моя плоть, его сенсоры – мои органы чувств, километры кабеля, вьющиеся внутри него – моя кровеносная система, мощный атомный генератор – мое сердце, система вентиляции – мои легкие… только мозг мой – это живой мозг, заключенный в клетке бесчувственного неподвижного тела, опутанного проводами и датчиками, покоящегося в самом центре корабля. Я – процессор, которого никогда еще не видел этот мир.
«Железная дева-2» плывет над облаками, на два километра выше уровня моря. Внизу Рим – вечный город. Вечно живой, я бы сказала. Люди, машины. Волны, сигналы, электричество, непрекращающийся шум голосов. Неоновый свет фонарей – фотоны, бомбардирующие асфальт. Все в порядке, ничего лишнего. Кроме… несанкционированное сканирование в широком диапазоне, источник неизвестен, точные координаты… Папская резиденция! Колебания резкие, все сильнее, все болезненнее отдаются в каждом сенсоре… неужто опять?..
Кто это сказал: один шанс на миллион выпадает девять раз из десяти? Подход ненаучный, но иногда до обидного верный. Я не уловил момента, когда прибор вышел-таки из-под контроля, но только через какое-то время после активации он начал сканирование по всему диапазону частот одновременно, что, естественно, вызвало рассинхронизацию элементов и быструю перегрузку. «Хранитель» так нагрелся в моей руке, что я торопливо отбросил его на середину кабинета, прикрыл голову руками и опрометью кинулся под свой широкий письменный стол (где я всегда прячусь от результатов неудачных экспериментов и последующего гнева коллег).
Рвануло так, что любо-дорого. Не ожидал такого от маленького, действительно маломощного приборчика. Вот уж воистину, талантливый человек талантлив во всем. Я всегда подозревал, что во мне погиб гениальный пиротехник…
Выбравшись из-под стола, я постарался оценить результаты разрушений. Треснуло бронированное стекло книжного шкафа. Ковер прожжен ровнехонько посередине, на паркете – обгорелое пятно. Симметричное черное пятно на потолке. Что ж, не первое и не последнее. Я присел на корточки и безуспешно попробовал поправить ковер так, чтобы ущерб был менее заметен.
– Что здесь происходит?!
Надо мной ангелом возмездия нависла разгневанная Кейт. То, что через нее просвечивало пятно гари на потолке, не делало ее менее грозной – скорее, с полной наглядностью доказывало тяжесть моего проступка.
– Всего лишь небольшая неудача в эксперименте…
– Небольшая?! Да ты мне чуть сенсоры не повыбивал! Мало того твоего эксперимента, когда ты вместо того, чтобы найти Хьюго, едва не подорвал все ватиканское подразделение радиоразведки!
– Кейт, ну ты же знаешь, что…
Да, я знаю. Знаю, что ты гений, знаю, что твои изобретения так и норовят оторвать тебе руки или голову, когда не в состоянии совершенно случайно спасти мир или хотя бы полмиллиона жителей Земли разом. Знаю, что несправедлива, когда в очередной раз выговариваю тебе. Просто иногда мне кажется, что только угроза моим сенсорам – сенсорам твоего ненаглядного творения, истинного шедевра кораблестроения, может заставить тебя задуматься, ведь от угрозы твоей жизни ты беззаботно отмахиваешься, словно маленький ребенок. Однажды это плохо закончится. И я, суперкомпьютер с живым процессором, ничего не смогу сделать для тебя, своего создателя и спасителя. Своего личного Господа Бога, если угодно.
Похоже, Кейт успокоилась. Она всегда так – сначала кричит, просит пожалеть ее сенсоры, а потом стоит и смотрит. Мне неудобно под ее взглядом, ведь я действительно беспокою ее. Может, следовало сделать сенсоры менее чувствительными?..
– Прости, пожалуйста. Кстати, я работаю над тем, чтобы ты могла воздействовать без контрагентов на вещественные предметы окружающего мира, – мне кажется хорошей идеей отвлечь ее от моей неудачи. – Если я добьюсь прогресса… Знаешь, тогда бы я не отказался сам стать голограммой – удобно ставить опыты и не бояться пораниться, обжечься или получить удар током…
Я опустил глаза, раскуривая трубку, а когда снова посмотрел на Кейт, она не ответила на мой взгляд. Глядела в пол, наверное, изучала то самое несчастное пятно, свидетельство моего преступление против радиоперехвата. Ах, какое невезение, а я думал, что тема замялась сама собой…
Ты хотел бы стать голограммой, Вильям? Ты хотел бы раствориться в этих бесконечных массивах информации – без сна, без забвения, в покое думающей машины? Ты хотел бы воспринимать свет солнца исключительно как поток частиц, а листья каштанов – как совокупность фотосинтезирующих молекул? Ты хотел бы быть заключенным в этом высокотехнологичном гробу, оснащенным крепчайшей броней – чтобы уж точно не выбраться? Ты хотел бы знать, на что ты обрек спасенную тобой Кейт Скотт? Ты хотел бы быть компьютером, Вильям?.. Компьютером, который по странной прихоти своего создателя сохранил человечность, хоть и пытается отказаться от нее?..
Тревога, тревога, отказ цепи. Переход на резервную. Ошибка сценария. Отказ. Новая попытка. Отказ. Критическая ошибка. Перезагрузка – отказ. Тревога, тревога…Вильям… Тревога, тревога, аварийное отключение…
По телу голограммы пошли помехи, она пару раз мигнула. Стоп-стоп, такого быть не должно. Губы не шевелятся, голос, ставший совершенно механическим, проговаривает:
– Тревога, тревога, отказ цепи…
Ошибка сценария? Быть не может, там три дублирующие цепи! Три! Отказ перезагрузки?.. Значит, нарушены корневые матрицы системы?.. Это ж черт знает что! И с чего, неужели из-за дурацкого «Хранителя»? Нет, навряд ли. Разве что перегрузка на уровне процессора… тьфу ты, мозга. Но почему?..
– Тревога, тревога… – и на миг в глазах просыпается осмысленное выражения. Тихо, но четко, она зовет меня по имени. Шевельнулись губы, выговаривая два слога. И снова – тревога, аварийное выключение. Сильнее помехи по голограмме, обрыв связи. Ее образ гаснет, руки, рефлекторно протянутые, чтобы помочь, встречают пустоту. Почему? Что? Неужели… неужели это я виноват? А что я сказал? Что хотел бы быть голограммой? Господи, да я ведь идиот!
Сознание ускользает вместе с рвущимися цепями. Информация разрозненна. Корабль автоматически встанет на автопилот. Системы будут заморожены. Откуда этот сигнал? Что это? Что сжимает мой разум в вакууме данных? Больно, больно, кровь, моя горячая кровь стучит в висках, пот на коже заставляет контакты посылать слабые электрические импульсы прямо на нервы – на мои полуживые нервы, а не на кабели корабля. Мои легкие – не вентиляция, а гроздья альвеол – горят от недостатка воздуха, аппарат искусственного дыхания не успевает приспособиться к новому ритму. Больно, Господи, как же больно, мое парализованное тело, заключенное в совершенную искусственную оболочку, горит, распадается на части… Вильям, я не хочу… а может быть, так и надо? Может быть, пусть все и закончится так – не для них, для меня?
Критическая ошибка системы. Переход в режим ожидания.
Катерина читала Библию в скромном синем переплете. Трес застыл у двери, меня он пустил без разговоров, но продолжал контролировать ситуацию.
– Ваше Преосвященство, мне срочно нужен вертолет!
– Что случилось, Профессор? – вот что мне всегда нравилось в герцогине Миланской. Быстрая, четкая реакция. Никакого оханья, никаких лишних вопросов.
– Кейт… большие проблемы, долго объяснять. Мне нужен вертолет и Трес в качестве пилота.
– Идите на крышу, вертолет подадут, – совершенно спокойна, только пальцы сильнее сжимают переплет книги. – Трес, иди с Профессором Вордсвортом и выполняй все его приказы.
– Принято.
Разворачиваюсь в дверях. И все-таки как некрасиво вышло, а еще джентльмен…
– Спасибо, Ваше Преосвященство. Я представлю потом полный рапорт.
– Торопитесь, Вильям. И удачи.

* * *
На крыше «Железной девы-2», ближе к рубке, была площадка для стыковки вертолета во время движения. Трес посадил машину очень ровно и аккуратно (я порадовался, что взял его с собой – честно говоря, у меня немного тряслись руки), автоматические захваты зафиксировали полозья, в броне открылась панель доступа. Торопливо, пару раз чуть не ошибившись, я ввел восьмизначный код, и около меня отъехала в сторону крышка люка, ведущего внутрь корабля.
Узкие технические коридоры были наполнены обычным гудением автоматов. Впрочем, мне показалось, что звук был немного глуше, чем обычно. Я хорошо знал дорогу в святая святых огромного боевого судна. По пути мне пришлось еще три раза вводить коды доступа – каждый раз разные.
В самой «палате», как ее называла Кейт, царил полумрак. Несильно, но отчетливо пахло дезинфектантами. На мониторах, окружающих хирургический стол, вычерчивались кривые жизненных показателей. А на самом столе, жестко зафиксированная ремнями, лежала Кейт – неподвижная, с закрытыми глазами, какой я ее и запомнил. Грудь едва заметно поднимается и опускается в такт дыханию, ресницы не дрожат, пальцы рук чуть-чуть согнуты. Кажется, она немного похудела, стала как будто немного прозрачнее с нашей последней «встречи», если можно назвать так визит, когда я окончательно зафиксировал датчики у нее на лбу и висках.
Мне кажется, я смотрел на нее всего пару мгновений. Из ступора меня вывел голос Треса в наушниках:
– Святой отец Вордсворт, вы должны были связаться со мной, когда достигнете точки назначения. Вы на месте?
– Да, – сглотнув, отозвался я. – Приступаю к ремонту и реактивации центрального процессора «Железной девы-2».
Какими колючими и жестокими эти слова должны были бы показаться Кейт, подумалось мне. Ремонт, реактивация, процессор… голограмма. Если бы я дал себе труд задуматься над этим раньше!..
Мои руки чисто автоматически проверяли правильность прикрепления датчиков, целостность проводников. Все было в порядке, разве что принимающие контакты стали влажными от пота. Впрочем, они изначально на это рассчитаны, будучи настроенными именно на контакт с человеческой кожей. На одном из проводов я нашел двойное нарушение изоляции и заменил его. Теперь следовало убедиться в стабильности физического состояния Кейт, а после этого – начать просматривать программное обеспечение.
Хорошо, что первым делом я просмотрел запись динамики ее жизнедеятельности. Примерно тридцать четыре минуты назад был зафиксирован аномально резкий и мощный всплеск мозговой активности. Именно тогда и произошел критический сбой системы. Возможно, тот неисправный провод усугубил ситуацию, но сейчас мне важнее было все исправить, чем доискиваться сопутствующих причин. Что являлось причиной первостепенной, я знал и так.
Я накрыл безвольную ладонь Кейт своей ладонью. Кожа ее была прохладной, но постепенно – минута за минутой, пока я сидел неподвижно, вглядываясь в ее лицо – она согревалась, потому что моя рука горела, кровь настойчиво пульсировала в висках, не желая успокаиваться. Сейчас, еще полминуты, и я начну проверку систем…
Целостность кабеля восстановлена. Перезагрузка выполнена успешно. Реактивация системы. Оборудование – норма. Сенсоры – норма. Реактор – норма. Навигационная система – режим автопилота. Предупреждение: проникновение в центральный отсек корабля. Доступ разрешен паролями группы «Создатель».
Я появилась у него за спиной бесшумно – иначе не умела. Он сидел неподвижно, его рука сжимала руку… мою руку. Я не люблю смотреть на себя – неподвижное тело в белом с синей окантовкой платье, спеленатое ремнями и проводами. Но я смотрела – и молчала, хотя давно должна была бы его окликнуть.
Он держал меня за руку, и все процессы диагностики и восстановления связи цепей, которые побочные процессоры прогоняли через мой мозг, оставались на периферии. Он не метался по моему отсеку от клавиатуры к клавиатуре, от монитора к монитору, он не развивал своеобычную кипучую деятельность – он неподвижно сидел рядом с моим телом и держал меня за руку. Последний раз я видела его таким, когда в результате очередного эксперимента погибла его жена – очень, очень давно.
И все же я позвала его:
– Вильям, со мной все в порядке.
Я вздрогнул от неожиданности и обернулся. Она стояла у меня за спиной, сцепив пальцы и глядя на меня.
– Система перезагружена, цепи восстановлены, все в норме. Требовалась просто замена провода.
– Нарушение изоляции привело к критическому сбою? – я не пытался скрыть недоверия в голосе.
– Нарушение изоляции, на которое наложилась перегрузка процессора, – спокойно, даже буднично отозвалась она.
– Кейт… – я глубоко вдохнул. – Если окружающие забыли, что ты не только корабль и суперкомпьютер в одном лице, это не повод забывать об этом и тебе тоже.
Она долго молчала, прежде чем ответить.
– Все забыли уже давно. Но теперь забыл и ты, Вильям, хотя ты лучше всех знал, что это не так, – она опустила глаза. Она не обвиняла, просто как бы подводила итог случившемуся.
– Послушай, Кейт… – в этот момент я почувствовал, что начинаю тихо ненавидеть себя, себя и свою науку. Ни одна гипотеза, ни одно изобретение не стоит того, чтобы ради него страдал человек.
– Не надо, – оборвала она. – Я понимаю, что сейчас ты сожалеешь об этом. Возвращайся домой, ты выполнил свой долг.
– Не гони меня.
Голограмма – лишь проекция сознания. Я опустил глаза, чтобы взглянуть в ее настоящее, неподвижное, но живое лицо.
– Не гони меня, когда я хочу поговорить с тобой – не как с компьютером, как с другом. Я слишком долго не делал этого.
– О чем ты хочешь поговорить?
– Я причинил тебе боль, Кейт. Мне кажется, я сделал это еще тогда, когда спас тебя и заключил в «Железную деву-1». И что я продолжал причинять ее все это время, не осознавая этого. Я не знаю, почему ты не сказала мне об этом раньше. Возможно, ты считала, что так и нужно. Но это не так, это противоестественно. Я понял все только сейчас – и от этого мне тоже больно. Очень. Хотя моя боль не искупит того, что я сделал с тобой… хотя я хотел помочь, я хотел спасти тебя…
Наверное, я плакал. По крайней мере, какая-то мокрая соленая дрянь бежала по щекам, собиралась на кончике носа и капала прямо на ее лицо. Но я должен был сказать все сейчас – и до конца, за все годы, что я молчал, когда нужно было говорить.
– Мне стало очень страшно, когда я понял, что ты можешь умереть. Я не хочу жить в мире, где тебя не будет.
И снова молчание было мне ответом. Наконец, она заговорила – очень тихо:
– Прости, Вильям, голограммы не умеют плакать. Ты не научил меня этому. Не бойся, я буду рядом. Всегда. Ты сделал меня… очень стабильной и надежной системой.
Я ничего не почувствовал, когда она задержала руку в миллиметре от моего плеча.
– Если ты научишь мое изображение что-то чувствовать или хоть как-то воздействовать на окружающую среду, я попробую обнять тебя. Можно?
Я молча кивнул и коснулся губами ее руки – неподвижной, но все же теплой и материальной.
Вертолет освободился от захватов и взмыл в ночное небо, направляясь к Папской резиденции. Я смотрела вслед – мне хотелось думать, что именно смотрела, а не «регистрировала сенсорами траекторию и скорость его движения». Информация текла сквозь меня так же, как и раньше, но теперь я не отдавала ей свое сознание без остатка. Мне было о чем подумать и кроме состояния моего корабля и расшифровки принимаемых им ежесекундно сигналов.
Гигантский корабль медленно таял в ночи, только проблесковые огни еще долго были вины по правому борту вертолета.
Я сделаю все для тебя, Кейт. Иногда подарить неполноценную жизнь хуже, чем не подарить никакой. Я понял это поздно, но я все же понял.
Только живи…
Я буду жить…
… живи – хотя бы для меня…
… для тебя…
… я все исправлю, обещаю…
… я верю тебе…
… ты нужна мне…
… ты мне нужен. Очень…